История Испании, как и многих стран, полна скрытого драматизма. Не думаю, что поняла все, что касается Каталонии, но по крайней мере перестала удивляться. Перестала удивляться языку, кухне. Не удивилась даже, обнаружив в ряду знаменитых современных каталонских писателей лауреата всевозможных премий — француза с русской фамилией, Жоана-Даниэля Безсонова.
Ну кому еще писать на каталанском языке (кроме самих каталонцев), как не французу, чья семья родом из Воронежа? Вполне естественно, на мой взгляд.
И уж совсем никакого удивления не вызвал факт, что каталонская средневековая хартия о правах гражданина (Usatges de Barcelona) старше Хартии вольностей на добрую сотню лет…
Попытки стать автономией в Каталонии были всегда, то есть каталонцы всегда так себя чувствовали и жили. И сейчас Каталония числится «автономным сообществом» с тремя официальными языками и периодическими референдумами об отделении от Испании. Каталония остается головной болью Испании и делом Испании — пусть разбираются. Можно только попытаться понять, почему так происходит, откуда эта уверенность в своей культурной обособленности.
Но для меня предпочтительнее разговор о красоте и только немного об истории. Меньше всего — о сепаратизме, больше — о человеческом самоощущении. Хотя вместить Каталонию в любой формат — невозможно.
Нельзя ее толком и рассмотреть, тем более что Каталония считает Каталонией еще и часть Франции. Даже Барселону с горы Тибидабо рассмотреть сложно. Наверное, нужно время, наверное, нужно долго стоять. Но лучше дождаться, когда получится. Ведь Тибидабо — в переводе с латыни «Тебе даю».
Когда-то Дьявол поднял Христа на гору и показал ему все соблазны мира. Христос отказался. От соблазнов отказаться можно, это запросто, а вот красоту впитать в себя не помешает. На самом деле, в Барселону нужно приезжать надолго. Нельзя увидеть ее из автобуса, нельзя хлопать сонными глазами, стремясь за пару дней обегать огромный город, как это часто бывает.
От соблазнов отказаться можно, а вот красоту впитать в себя не помешает
Фото: Галя Константинова, личный архив
На вершине горы Тибидабо стоит Храм святого Сердца, построенный в начале XX века архитектором-модернистом Энриком Санье-и-Вильявеккия. Конечно, модернистом, конечно, каталонцем. Ну где еще был такой взрыв модерна в архитектуре, как не в Барселоне?
Почему великие каталонцы всегда подчеркивали, что они каталонцы? Почему Сальвадор Дали — сначала каталонец, а только потом — испанец? Почему Антони Тапиес — сначала каталонец, а только потом — испанец? Почему Антонио Гауди — строго каталонец?
Иногда кажется, что у каталонцев особое чувство юмора. Вспомним хотя бы Сальвадора Дали с его работами, его усами-антеннами, его русской женой, наконец. Нежное и доброе чувство юмора, иногда — жутковатое. Кто, кроме каталонца Гауди, смог бы спроектировать дом без несущих и опорных стен, с естественной вентиляцией и подвижными межкомнатными перегородками? То ли скала с пещерами, то ли море с волнами и водорослями…
Кто, кроме каталонца Гауди, смог бы спроектировать дом без несущих и опорных стен, с подвижными межкомнатными перегородками?
Фото: Галя Константинова, личный архив
Дом Мила, в простонародье «Каменоломня» («La Pedrera»), стал первым из сооружений XX века, которое ЮНЕСКО включило в свой Список Всемирного наследия.
Дом Мила
Фото: Галя Константинова, личный архив
Откуда такой невероятный интеллектуальный и художественный взрыв в XX веке в отдельно взятом регионе одной страны? Откуда музыка Исаака Альбениса, Энрике Гранадоса, Фредерика Момпоу? Откуда родом всемирно известные Пау Казальс, Монсеррат Кабалье, Хосе Каррерас? А это все люди с мировым именами, и это еще мягко говоря.
Где прожил всю жизнь гитарист и композитор Франсиско Таррега, чей Большой Вальс безбожно использует Нокия как свой аудиобренд? И теперь фрагмент этого вальса звучит, охватывая весь мир, около двух миллиардов раз в сутки.
О чем поет Фредди Меркьюри в своей песне «Барселона», ставшей гимном Олимпийских игр 1992 года?
Если бы Красота имела паспорт по российскому образцу, то одним из пунктов регистрации там обязательно стояла бы Барселона, Каталония.»Ферма" — картина каталонского художника Жоана Миро, которую он написал в Париже, продал за пять тысяч французских франков Хемингуэю. Не так давно дочь писателя Мэри Хемингуэй (Хэммингуэй) передала картину Национальной галерее искусства в Вашингтоне. А когда-то ее отец говорил: «Я не поменяю „Ферму“ ни на одну другую картину мира».
Жоан (Хоан, Хуан) Миро родился в Барселоне в 1893 году, большую часть жизни прожил в Париже. В Барселоне бывал нечасто, потому что Каудильо Франко Барселону не жаловал. Из Парижа во время войны тоже пришлось уезжать.
Миро испытал влияние кубизма, импрессионизма, экспрессионизма, фовизма, сюрреализма — всего того, что было в тренде искусства в начале-середине прошлого века. Работал и для балетных спектаклей С. Дягилева, и для ЮНЕСКО, выполнял заказы для различных американских городов и университетов (живопись, скульптура, керамика, графика). Но везде, в любой точке мира, он ощущал себя каталонцем, а «Ферма», пожалуй, остается его самой известной работой.
Миро, «Ферма», Национальная галерея искусства, Вашингтон
Фото: commons.wikimedia.org
Теперь сам этот старый дом-ферма, принадлежавший семье художника, объявлен культурным достоянием по национальным интересам и стал музеем. Кстати, этот дом, похоже, является типичным каталонским сельским домом: с очень толстыми стенами, маленькими окнами — чтобы была возможность защищаться.
В Барселоне есть музей Жоана Миро. При этом значительная часть работ Миро хранится в музеях США. К сожалению, одна работа погибла — та, что была во Всемирном Торговом Центре, разрушенном 11 сентября 2001 года после чудовищного теракта.
Работы Миро сейчас продаются на аукционах за 20−30 миллионов долларов.
Почему Миро — сначала каталонец, а только потом — испанец?
В Барселону нужно приезжать надолго, нельзя увидеть ее из автобуса
Фото: Галя Константинова, личный архив
Для людей, не знакомых с историей Испании, достаточно будет небольшого экскурса в историю страны. Сделаем совсем маленький тур: заглянем на минутку в историю Каталонии, посмотрим на картины, послушаем музыку, а лучше всего продолжим разговор о людях — в следующий раз.